Форум » Библиотека » Цветок Шиповника » Ответить
Цветок Шиповника
Алассиэн: ЦВЕТОК ШИПОВНИКА часть первая [more]Разве я человек? По-моему, уже нет. Причём давно. Тогда кто я? Что не человек, это точно. Рога, уши коровьи, морда, как у них, копытных. Правда, копыт у меня нет, есть лапы. Так что я точно не бык – у меня ещё и клыки есть. И хвост. Пушистый такой. Как бы я без хвоста на четырёх бегал? Лапы – как у кошки лапы. Почти. Потому что у меня ещё на передних лапах пальцы. Нормальные такие пальцы, почти как человеческие, только с когтями. И когти не убираются. Ненавижу на свою морду смотреть! Образина! Все зеркала, какие нашёл, давным-давно побил. А что? Двинул один раз лапой – и готово! А, чего они говорят – «Вышли бы Вы, мессир, к людям, а не сидели бы тут, как…» Ага, как же! Если меня не подстрелят сразу, так буду у какого-нибудь охотничка в клетке сидеть. Или на цепи. Зверюшка домашняя, говорящая, и фокусы показывать умеет. Вот лежу я, значит, в углу двора возле конуры, хозяин мне миску помоев выносит, за ушком чешет, «дай лапу» говорит. Умница, пушистик! Тьфу! Вот так тут и живу один. Вообще-то не совсем – в моём замке почти все вещи живые. Разговаривают, бегают, советы дают. Ага, им-то что! Они –то хоть симпатичные, не то, что я – не пойми что за страшилище. У Люмьера вон даже с метёлкой любовь. Думают, я не замечаю. А я как на них взгляну, так тошно. Сколько же мне лет? Здесь время неправильное какое-то; да я, вообще-то, давно и считать перестал. Только вот если у розы уже нижние лепесточки привяли – значит, двадцать мне точно есть. И вот иду я как-то по анфиладе. Наступаю на ковёр, чтоб когтями не стучать. Выглядываю на лестницу – и, надо же – у нижних ступенек мужичок какой-то стоит, по сторонам оглядывается. Спрашивает «Тут кто-нибудь есть?» Зачем он явился? На меня, что ли, посмотреть? … Что я, комнатная собачка? От возмущения я уже рычу. Встал на верхней площадке лестницы и затаился. Наблюдаю. Слуги мои дорогие от радости разве что не подпрыгивают. «Пройдёмте, мессир, отдохните, выпейте чаю!» И идёт ведь! Ну, хватит! Я его к себе в гости не звал! В два прыжка пролетаю лестницу, сворачиваю налево, распахиваю дверь. Они его в моё кресло усадили! В моё любимое! И угощают! Ну, вот я сейчас вам всем покажу! Зверею. Ясно чувствую, как шерсть на загривке встаёт дыбом. Рычу. Да, вот нравится мне рычать! - Здесь чужой! Люмьер несёт чепуху, что-то объясняет, но слушать его я не собираюсь. Ага, мужичок увидел меня, перепугался. Да, я страшный! Сейчас снова зарычу – ещё страшнее буду. Рога у меня, клыки из пасти торчат, красный плащ по полу тащится. На картинках черти как раз такие. Подхожу на четырёх, принюхиваюсь, разглядываю «гостя». Никудышный он какой-то – маленький, лысенький. И бормочет: - Я …Я не хотел… А сам на мою морду пялится, глаз не сводит. Ну, чего уставился? Когсворт что-то мямлит, но я его не слушаю. Перепрыгиваю через кресло и вновь рычу. Мужичок пятится, я иду за ним. - Что ты здесь делаешь? - Я заблудился в лесу… И… и вот… -Ты нежеланный гость! А он всё смотрит и смотрит! Нет, это невыносимо! - На что ты уставился? Ты пришёл посмотреть на чудовище? - Я искал ночлег… А сам всё на меня смотрит. Свирепею ещё больше, хватаю мужика за шиворот, ору: - Здесь ты найдёшь ночлег! – и волоку его в башню. Завтра придумаю, что с ним делать. Ходят тут всякие… Шляюсь по парку. Всё заросло, отменные дебри получились, пруд давно никто не чистит. Западная стена обрушилась – не вся, конечно – просто есть там такой хороший проход… Иду в него, как в ворота. В другом месте пришлось бы сигать через забор. Сразу за парком начинается лес. Если идти прямо весь день, можно выйти в горы. Правда, на гребне хребта я был всего раз или два. Возвращаюсь вечером. Заметно похолодало, начал срываться снежок. Вот, опять моя как-бы-зима пришла. Потом будет как-бы-осень, потом – снова зима. К западу от Замка лета нет вообще. У парадного входа вижу осёдланного коня. Мужик безлошадный был – я проверял. Это ещё что за гости? Так и есть: дверь в башню открыта. Взлетаю по винтовой лестнице, на повороте въезжаю плечом в стенку. Не вписался. У двери, за которой мой мужик сидит, кто-то на коленях и с факелом. Переговариваются. Я отшвыриваю этого кого-то одной левой. Факел катится в сторону и гаснет. - Кто здесь? Ой. Оказывается, это девушка. - Кто здесь? – повторяет она. – Кто Вы? Я стою в тени, она меня не видит. И пусть не видит. Она такая… Такая… А я кто? - Хозяин этого замка, - рычу в ответ. Надо же – оказывается, не рычать не получается. - Это мой отец, - говорит она. – Он болен, ему нельзя здесь быть, это опасно! Отпустите его! Стану я его отпускать, как же! Может, я первый раз за столько лет живого человека увидел. - Он не должен был вторгаться сюда! Она всё ещё стоит на коленях, смотрит куда-то вверх – наверное, пытается разглядеть меня. Мужик выглядывает в дырку под дверью, лопочет: - Уходи, Белль, оставь меня! Белль – это что, её имя? -Что я могу сделать? Надо же! Ничего ты не можешь сделать. Давно всё плохо и становится только хуже. «Уходи», - думаю я – «уходи же! Почему ты меня не боишься?» - Но должен же быть какой-то выход… - о чём она думает? Хожу взад-вперёд, стучу по каменному полу когтями, стараюсь держаться в тени. -Стой! Удивляюсь, замираю, поворачиваю голову. Девушка делает шаг вперёд, к свету. Она такая… - Оставь лучше меня… Что? От удивления едва не роняю челюсть. -Тебя? Ты сядешь вместо него? Она что, совсем не понимает, что делает? Мужик кричит: -Белль, нет! Я не позволяю тебе! Ты не знаешь, что делаешь! Вправду за неё волнуется, что ли? - А если я соглашусь, - спрашивает она, - ты его выпустишь? Всё. Это оно. Другого шанса у меня не будет. Отвечаю: -Да. Но ты останешься здесь навсегда! А, вот теперь она меня наконец боится! Говорит нерешительно: - Выйди на свет! Вот этого я не ожидал. Ох, что делать-то? Осторожненько эдак делаю шаг к световому потоку из окна-бойницы. Показываться мне очень не хочется. Потому что… Всё, увидела меня, вскрикнула, лицо руками закрыла. Я сам, когда себя такого в зеркале первый раз увидел, тоже орал. Но это так, частности. А вдруг она сейчас передумает? Говорит: _Я обещаю… И всё же я в это почти не верю. Но если успеть… - Ладно, - тут же соглашаюсь я. Моё слово должно быть первым. Отмыкаю дверь, быстренько хватаю мужика за шиворот и волоку вниз, на выход. Кажется, грубо: он спиной ступеньки считает. Ну и вопит, упирается, конечно. Я бы, может, и получше его нёс, но его надо отправить отсюда быстро, а я на двух плоховато держусь, упасть могу. Поэтому подгребаю передней правой, мужика несу левой. Плечом открываю дверь во двор, шагаю к Тартарини, забрасываю мужика в карету. Командую: - Отвезите его домой! В землю он тут врос, что ли? Точно – копыта уже какими-то корнями заплело. Но ничего, поднимается, топает к мосту и дальше. Тартарини сейчас карета с копытами. На паука немного похож; в общем, зрелище жутковатое. Ничего, бодро так пошёл, справится. Он – не я, так что выберется без помех. А где это «домой» - ну, до ближайшего городка, наверное. Может, сам у пассажира спросит. Иду обратно, наверх поднимаюсь уже медленнее. Слышу, как меня окликает Люмьер. Вот он, в нише стоит. _Чего тебе? - Мессир, я подумал, если девушка проведёт в замке какое-то время, то не могли бы вы предложить ей комнату? Хмыкаю что-то неопределённое и иду дальше. Надо же – сам я об этом как-то не подумал. Девушка стоит в том самом закутке, за дверью, в окно смотрит. Гляжу поверх её головы туда же и вижу, что Тартарини как раз переходит мост. Всхлипывает, оборачивается ко мне, слёзы с лица стирает: - Ты даже не дал мне с ним проститься… А я его больше не увижу. Не увижу никогда… Что, пушистик, доволен? Чувствую себя идиотом. Правда, нехорошо как-то получилось. Рявкаю: - Идём. В твою комнату. Вот, теперь говорить учиться надо. Слова-то я помню, а вот разговариваю позорно. Ладно, как есть, так есть. Она удивляется: - В мою комнату? Но я думала… -Ты хочешь остаться в башне? -Нет. - Тогда пойдём. Я иду впереди, на двух, несу Люмьера в правой передней. Он старается, светит изо всех сил, все три свечи зажёг. На двух я как следует уже давно не ходил, разучился. Вот теперь думаю, как бы не упасть, а то передняя (или верхняя) часть туши перевешивает. Украдкой оглядываюсь, смотрю, кого же это я в Замке поселил. Какая же она маленькая! Люмьер молчать долго не может. Тихонько начинает давать советы: - Скажите ей что-нибудь! Правда, что это я молчу? - Надеюсь, тебе здесь нравится, - оборачиваюсь я к ней. Она кивает, но, похоже, не очень-то искренне. Нашёл тоже, где спрашивать, пушистик! Здесь с потолка полтора десятка химерских каменных морд торчат. Эти ещё пострашнее моей будут. Оглядываюсь, смотрю на неё. Маленькая такая, тоненькая, в платье синем. И глаза – упрямые, карие. И хвостик с синим бантиком из длинных тёмных волос. Красивая… -Здесь теперь твой дом, так что ходи где хочешь. Но не в Западном Крыле! - А что в Западном Крыле? - Запрещено! – коротко говорю я и для убедительности рычу. Она вздрагивает. Идём дальше. В Западном Крыле я всё ободрал и разгромил, но её это не касается. Замок большой, ей места хватит. И вообще – чего? Чего, чего – живу я там, вот чего! Комната у лестницы, между Западным и Восточным, ещё на зимней стороне. Сколь я помню, когда кузина СелестИ гостила, она именно здесь жила. Значит, для Белль подойдёт. - Это твоя комната, - пропускаю её вперёд, сам стою у двери. – Если тебе что-нибудь нужно, мои слуги о тебе позаботятся. Люмьер шепчет мне в ухо: - Обед! Пригласите её на обед! Вообще-то это будет ужин уже, но это я потом думаю, а прежде вытягиваюсь весь и выговариваю как можно торжественней: Ты… Пообедаешь со мной! И это не просьба! Захлопываю дверь и ухожу, довольный собой. Кажется, всё получилось! [/more]
Ветер: Интересно. Хотя мне читать мешает мой субъективный сложившийся образ Биста. Спасибо за новый фанфик!
Алассиэн: Ветер пишет: читать мешает мой субъективный сложившийся образ Биста. Поскольку ты фанат всеядный, не думаю, что тебя будут сильно напрягать фанфики с совсем другой концепцией, не похожей на твою. Хотя кое-какие элементы твоих текстов я всё-таки подобрала... Но об этом - потом, поскольку то, что выложено (то, что на данный момент набрано) - это начало. Фанф должен быть больше ;)
Ветер: Алассиэн пишет: Поскольку ты фанат всеядный Это верно Да, "у каждого свой Пушкин", и Бист тоже. Мне твой Бист интересен в первую очередь самоиронией и самоанализом, которых нет у моего. Алассиэн пишет: Хотя кое-какие элементы твоих текстов я всё-таки подобрала... Интригуешь
Алассиэн: Время ужина. В малом банкетном зале горит камин, Люмьеровы приятели-свечи сияют, на столе полно всякой еды. Интересно, откуда её столько? Я вспоминаю, когда последний раз ел, и выходит, что вчера. Зайчика задавил. Сколько лет уже так, а до сих пор ненавижу вкус сырого мяса. Но всё равно жру. Жду. Люмьер ещё советовал нарядиться и причесаться; но это ерунда, по-моему. Штаны у меня есть – что я, не мужчина, что ли – без штанов ходить? Плащ есть (на нём, кстати, спать удобно – мягкая такая тряпочка). А так я во всей красе виден – шерсть дыбом, спина колесом! Так что я Люмьера не слушал. И вот я Когсворта отправил Белль позвать, а сам возле камина взад-вперёд хожу, дожидаюсь. На каминной полке Люмьер и миссис Поттс стоят, меня разговорами развлекают. - Вы не думали, что она, может быть, снимет с Вас заклятье? – спрашивает Люмьер. - Конечно, думал. Я же не дурак! Вот, сказал-таки. Заколдовали меня. Весь замок заколдовали. Давно. Я же не всю жизнь такой зверюгой был, я человеком родился. Гилберт, правда, говорит – как он там говорит? – А, да – что это ненаучно и технически невозможно. Говорит-то говорит, но ведь и сам он уже который год как глобус на деревянных ножках. Как там эта ведьма тогда сказала? Если сумеешь до 21 года полюбить девушку, и она полюбит тебя, быть тебе человеком. А не сумеешь – на всю жизнь такой останешься. А для счёта времени вот тебе роза. Если с неё все лепестки опадут, тебе уже ничто не поможет. Ага, полюбить, как же! Разве такое страшилище можно любить? Я вот не верю. Только, если не верю, зачем я это всё делаю? - Сегодня Вы полюбите её, она полюбит Вас, - вдохновенно болтает подсвечник, - и – ппух! – к полуночи мы станем людьми! -Не всё так просто, Люмьер, - качает головой миссис Поттс. – Для этого нужно время! Именно «качает головой». Хотя я и сам не очень понимаю, где у чайника голова. Но жест знакомый. - Но ведь роза уже начала увядать! – восклицает Люмьер. Тут я понимаю, что зря всё затеял и ничего хорошего не выйдет. - Она такая красивая, а я… Видите меня? Да уж, что тут видеть – хорошего немного. Тогда миссис Поттс говорит: - А Вы помогите ей увидеть в Вас нечто иное! - Я не знаю, как! Подстилаю плащик, ложусь на пол, уныло рассматриваю каминную решётку. И тут мои собеседники спрыгивают вниз. Что они под лапы-то лезут? Я же и наступить могу нечаянно. Спешно убираю лапы на стол, стою на двоих. Миссис Поттс говорит назидательно: - Вам следует выглядеть более представительно! Люмьер продолжает: - Улыбнитесь ей… Покажите улыбку! Не умею я улыбаться. Может, раньше умел – сейчас не помню. Как там это делается? Растягиваю пасть, показываю клыки, вообще все зубы, какие есть. Видно, что-то я не так сделал, потому что мне тут же говорят: - Не стоит пугать бедную девушку… И сразу же забрасывают советами: - Не забывайте о манерах! Поразите её своим остроумием! Осыпьте комплиментами! Будьте искренни! И, главное, сдерживайте свой характер! У меня от всего этого голова кругом идёт. Характер, характер! Нету у меня другого характера – какой есть, при таком и живу! Тут дверь – скрррыыпп! – и приоткрывается! - Это она! – хором восклицают мои слуги. Я замираю, как был – лапы на столе, уши в стороны; пытаюсь изобразить радостно-торжественный вид и попробовать улыбнуться. Топ-топ-топ! Трикки-тикки-так! Это Когсворт. Чего-то он… Что-то не так. - Ну? Где она? – спрашиваю я. Мой дворецкий несёт всякую чепуху, потом наконец говорит честно: - Она не придёт. - Что-о!? – ору, реву, рычу я. Вновь осознаю себя на лестнице, в прыжке между пролётами. Приземляюсь около её двери, стучу кулаком. Стены дрожат, дверь заперта. Ррр! - Я приказал тебе спуститься! - Я не голодна! Зверею. Как же добиться, чтобы она всё-таки вышла? - Ты выйдешь, или… или… или я сломаю дверррь! Тут меня окружает компания вещей. Догнали. - Ну нельзя же так… Ласково! Вежливо! Не забывайте о манерах! Какие там манеры – у меня опять шерсть дыбом стоит. Всё-таки соображаю, что да, я дурь делаю, но успокоиться не могу. Я перед ней всё… А она… она такая упрямая! Говорю сквозь зубы: - Ты доставишь мне огромное удовольствие… Мету плащом пол, изображаю поклон. Всё равно она меня не видит. Оглядываюсь на компанию, указываю на дверь: ну, видели? Мне шепчут: - А «пожалуйста»? Вздыхаю: я с этим «пожалуйста» не согласен, это перебор, но зачем-то всё-таки его говорю. Не помогло. - Спасибо. Нет. Вот тут все мои тщательно взращенные сейчас манеры сносит к куцым кошкам, и я реву уже от всего сердца. Рычу. Возмущение так и кипит. Обращаюсь к той, что за дверью, и произношу самое страшное, что приходит в голову: - Так умри же с голоду! И потом – вещам: - Или она будет есть со мной, или вообще не будет есть! И галопом срываюсь прочь. Хорошо я дверью хлопнул. Кажется, там с потолка что-то шлёпнулось. Влетаю в свою берлогу, лапой расшвыриваю и без того не совсем целые стулья. Здесь вещи неживые, их можно крушить как вздумается. Время от времени я так и делаю. Обида кипит. Ворчу себе под нос: - Я что, должен валяться у неё в ногах? Отдышался, встал около столика, смотрю на свою розу. Она у меня под колпаком стеклянным, чтобы не повредить ненароком. Странная такая – в воздухе висит, без корешка и сама вся светится. Пока она цела, мне есть на что надеяться. А я ещё иногда надеюсь. Смотрю, смотрю на розу, на то, как с неё сейчас лепесточек падает – сам собой, верно, время ему вышло. И понимаю, какой же я дурак. Кричал, рычал, напугал, наверное… Что она обо мне думает? Рядом с розой – зеркало. Особое оно, в нём что хочешь можно увидеть. Вот и сейчас я прошу: - Покажи ЕЁ! Оно понимает, кого. Мою морду в отражении закрывает зелёное свечение, а потом я вижу Белль. Она сидит на краешке кровати – руки в замок, лицо сердитое. Розамунда - шкафесса Розамунда говорит ей: - Наш хозяин не такой уж дурной. Просто ты его плохо знаешь! А Белль отвечает: - Я не хочу его узнавать! Я не хочу иметь с ним дело! Кладу зеркало на прежнее место, стеклом вниз. Дальше мне незачем смотреть. Для неё я всего лишь чудовище. Безнадёжно. Снова брожу по парку. Вообще ничего не хочется, просто жить – и то противно. Смотрю на след своих лап, что в снегу отпечатался – так он почти как у волка. Звериный совсем. Хотя нет, лапы у меня больше волчьих, в снег я проваливаюсь сильней, и отпечатки передних сильно отличаются от задних. И кому какое дело, что эти лапы на самом деле руки? В берлогу возвращаюсь уже ночью. Небо белое, луны не видно, снег отсвечивает. Вот глаза у меня всё-таки не как у зверя – я в темноте не вижу. Впрочем, сейчас почти светло. Поднимаюсь, как всегда, по крышам. Зачем обходить? Там прыгнул, тут подтянулся – и вот я уже на своём балконе. Крыши замка я знаю наизусть. Уже у самой стеклянной двери замечаю в берлоге какое-то движение. Пригляделся – о ужас! – роза без колпака, и к ней кто-то руки тянет! Третий человек за сутки – это уж слишком! А тем более – здесь! Одним прыжком перелетаю от балкона к столику, отгораживаю розу своей тушей, спешно накрываю колпаком, оборачиваюсь, рычу. Я злой, я ужасно злой… … И вижу Белль. Что она здесь делает? - Что ты здесь делаешь? Вот испугал так испугал. Она отступает, говорит что-то вроде «я не знала», «я не хотела»… - Ты зачем пришла? Я же говорил, чтобы ты сюда не ходила! Знаешь, что ты могла сделать? Откуда ей знать. Впрочем, это я потом думаю, а сейчас рычу, рычу страшно, рычу за всё: за свои звериные десять лет, за то, что меня от двери прогнала, что розу могла погубить, сама того не зная…и меня вместе с ней. Со всей силы бью лапой в шкаф; дерево трещит под кулаком, дверца отлетает в сторону. Кричу ей в лицо: - Уходи!!! И она, белая от ужаса, чуть не ощупью отыскивает дверь и убегает прочь. Прочь от меня. А я соображаю – не сразу, но соображаю – что я, придурок, сам прогнал её, и теперь она точно уйдёт, уйдёт навсегда. А я без неё или сдохну вслед за своей розой, или стану совсем зверем, без ума и без памяти. И я не знаю, что же страшней.
Ветер: Здорово! Спасибо за новые детали. Кстати, по офиц. версии, задние лапы Биста - лисьи. Хотя, насколько я знаю лис, Бистовы лапы все же ближе к волчьим.
Алассиэн: Не хочу спать. Вообще ничего не хочу. Пусто, противно, холодно. Я здесь камин давным-давно не разжигал; и другим не позволял тоже. Чтоб ещё кто-то мне повыть мешал о жизни моей горькой… А вот сейчас пойду повою. И плевать, что луны не видно. С балкона все окрестности разглядеть запросто. Как там это называется – «миля»? Много миль? Впрочем, забыл. Не помню. Только я на балкон вылез, повыть собрался, вижу: волчья стая гонит кого-то через лес. Вроде бы недалеко они, и вроде бы всадника… Соображал я, что к чему, уже потом, когда сам летел через лес. На четырёх я очень быстро бегаю. Успею. Должен успеть. Вымётываюсь на полянку за речкой и вижу: у коня поводья на куст намотались, не убежать; волки ему на спину прыгают, пробуют шею перекусить. Конь их сбрасывает, бьёт копытами и пока цел. А всадника – всадницу его - волчары уже в снег свалили и у самого лица… Хватаю ближайшего серого поперёк туловища, хватаю второго, рычу. Отшвыриваю прочь. Наклоняюсь, проверяю: жива? Цела? И иду в бой. Волки переключаются на меня, лезут всей толпой, тянутся к горлу. Так я им и позволил! В здешнем лесу две стаи: одна нормальная, другая – не очень. Мне попалась вторая. Сколько-то времени мы клубком катаемся по снегу, потому что меня всё-таки сбили с лап и пробуют рвать. Только вот и волчарам нехорошо. Когти и зубы у меня и самого страшные. Вожака я изловил и стукнул о ближайший ясень. Видимо, сломал хребет. Остальные разбежались. Поднимаюсь во весь рост, на две, ловлю пастью воздух. Перед глазами прыгают зелёные точки. Нахожу взглядом Белль и её лошадь: стоят рядышком, на меня смотрят. Хочу что-то сказать – и тут накатывает волна дурноты и боли, зверской боли. Сугроб почему-то прыгает к самой морде, и дальше я не помню ничего.
Ветер: Не знаю, не верится что после скандала с Белль он остался бы в таком спокойном настроении. Да и слуги бы донесли ему весть о побеге Белль первым делом. И... мне всё больше хочется взять и написать свой вариант (верятно, сцены из мульта там будут упомянуты вскользь, основное внимание - что было с Бистом между ними) . Спасибо за вдохновение! Очень жду продолжения.
Алассиэн: Ветер пишет: не верится что после скандала с Белль он остался бы в таком спокойном настроении. Далеко не в спокойном. Злость сорвал - дальше уже самому плохо. Тоска, отчаяние, себя жалко так, что выть хочется. Ветер пишет: слуги бы донесли ему весть о побеге Белль первым делом Не успели. Пока добегут маленькими лапками - там уже никого. Всё происходит быстро, очень быстро. Ветер пишет: мне всё больше хочется взять и написать свой вариант Мне уже интересно
Ветер: Алассиэн пишет: Не успели. Пока добегут маленькими лапками - там уже никого. Так как она пробежала через весь замок, её должны блыи видеть все слуги по дороге. С другой стороны, когда она в первый раз покинула комнату (у её дверей ещё Люмьер должен был дежурить), Белль сама добралась до кухни и никто её не заметил. Хотя, это вопрос открытый :) не верится что после скандала с Белль он остался бы в таком спокойном настроении. Я имел ввиду, что он наверняка задумался бы о том, что теперь станет делать напуганная девушка (меня коробит, что в Бродвейской версии он именно в этот момент начинает петь и жаловаться на жизнь). Тем более Зеркало было под лапой.
Алассиэн: Ветер пишет: она пробежала через весь замок, её должны блыи видеть все слуги по дороге. Зависит от концентрации слуг на трассе пробега :) Ночь всё-таки уже - раз. Западное Крыло под запретом наверняка не только для Белль - два. Судя по тому, что мы наблюдаем в начале мульта, народ к тому времени своего чудовища уже несколько боится. наверняка задумался бы о том, что теперь станет делать напуганная девушка (меня коробит, что в Бродвейской версии он именно в этот момент начинает петь и жаловаться на жизнь). Тем более Зеркало было под лапой. Петь и жаловаться - действительно, перебор. Настроение гадостное есть, способов решения проблемы на ум не приходит. Интересоваться? А чем там интересоваться - прогнал и прогнал. Извиняться он ещё не умеет. О себе мнения стабильно неважного. Что ещё? Я полагаю, "тёмной стороны" у него нет. Есть темперамент по типу "холерик-меланхолик" и внафиг нарушенная социализация ( за что отдельное спасибо Даме-в-Зелёном).
полная версия страницы